20 и 21 января 1945 года заключенных из лагерей Зеераппен (Seerappen), Йезау (Jesau), Хайлигенбайль (Heiligenbeil), Шиппенбайль (Schippenbeil) и Гердауэн(Gerdauen) — филиалов крупного концентрационного лагеря Штутгоф, расположенного в 37 км. от Данцига в Восточной Пруссии — пешим маршем пригнали в Кёнигсберг. Часть отправили к пленным, размещенным на вагоностроительной фабрике Штайнфурт (рядом с Северным вокзалом), вторую группу поместили на бечевочную фабрику (Bindfadenfabrik) на Рейхсштрассе, 1 (Reichsstrasse 1), третью группу — в казарму в районе Kalthof. Эстер Фрильман (Esther Frielman) рассказывала о «марше смерти» после эвакуации внешнего лагеря Хайлигенбайль: «Нас завели в большой подвал, где уже находились согнанные вместе евреи, много людей. В этом подвале мы провели около шести дней. Ежедневно приходили Ганс, эсэсовка и украинские охранники, стреляли по нам и таким образом многих убили. Они кидались в нас камнями, многих ранили. В течение всех этих шести дней нам не давали еды, и многие умерли от голода. Живые съедали мясо мертвецов... 10 000 женщин и 2000 мужчин.»
После многодневного пребывания в Кёнигсберге евреев, согнанных со всей Восточной Пруссии, 26 января 1945 года вывели из Кёнигсберга и погнали в направлении Земландского полуострова. Марш начался ранним утром. Конвоировали его три унтерфюрера СС, 22 эсэсовца, а также примерно 120-150 членов Организации Тодт (ОТ). Командующим был обершарфюрер СС Фриц Вебер (Fritz Weber), а начальником конвоя — унтершарфюрер СС Отто Кнотт (Otto Knott). Ни тёплой одежды, ни провианта у пленников не было; эсэсовцы гнали пленников по окольным дорогам через Метгетен (Metgethen), Другенен (Drugehnen), Муменен (Muhmehnen), Поленнен (Polennen), Кирпенен (Kirpehnen), Гермау (Germau) до городка Пальмникен (Palmnicken). Сотни жителей Восточной Пруссии стали свидетелями этого ужасного зрелища. В Пальмникене предполагалось загнать еврейских пленников в старую штольню (шахта «Анна» - нем. Annagrube) янтарной мануфактуры и замуровать вход. СС рассчитывали на помощь бургомистра и начальника местной партъячейки НСДАП, а также на поддержку со стороны руководства янтарного завода. Жилье и еда не были предусмотрены ни для пленных, ни для их убийц.
По пути из Кёнигсберга в Пальмникен, это около пятидесяти километров, конвоиры застрелили от двух до двух с половиной тысяч пленных, которые не выдерживали этого испытания, причем первые убийства начались еще в городе. Трупы просто оставляли на обочине. Один эсэсовец, которого называли «комиссар по выстрелам в затылок», остался позади с поручением убить всех сбежавших из колонны евреев, как только их поймают. Из шести с половиной либо даже семи тысяч пленных до Пальмникена дошли только около трех тысяч человек. Колонна вступила в поселок ночью 26 или 27 января 1945 года. На следующее утро на отрезке пути между Пальмникеном и Зоргенау (Sorgenau) протяженностью два километра были обнаружены 200-300 трупов.
<...>
Той же ночью, с 31 января на 1 февраля, под предлогом перехода на корабли, которые доставят всех в безопасное место, СС вывели свои жертвы через северные заводские ворота вниз по склону кморю. Там их направили к югу, по обленедевшему балтийскому берегу. Между пляжем и расположенным тридцатью метрами выше на холме населенным пунктом тянулся широкий лесной и парковый массив, так что лишь немногие жители Пальмникена смогли увидеть, что творилось на море. Стрелки-эсэсовцы окружили далеко растянувшуюся колонну, отсекли от хвоста небольшую группу людей и автоматными очередями погнали их в сторону моря, на лед и в воду. В темноте, в спешке, несмотря на использование сигнальных ракет (Leuchtgeschossen), убить всех сразу не получалось. Некоторые были только ранены или вообще остались целы. Кто-то падал без чувств, кто-то замерз, утонул, кого-то затерло между льдинами. Другие скончались после многодневных мучений. Местные жители позднее видели трупы, которые прибой выносил на западный берег Земландского полуострова.
Одна жительница Пальмникена показала следующее: «Мы возвращались в Пальмникен пешком, не по дороге, а вдоль пляжа. Это был очень тяжелый пеший марш, он занял несколько часов... Поблизости от Пальмникена, между Нодемсом (Nodems) и Пальмникеном, мы внезапно увидели на пляже множество трупов и услышали отчаянные крики, доносившиеся со стороны моря. По моим наблюдениям, все, кто лежал на пляже, были мертвы, но иногда из воды слышался зов... Вода у берега образовала небольшую ледяную кромку, между льдинами плавали тяжелораненые или мертвые. Многие из них были одеты в полосатые лохмотья. Среди них было много женщин... Это было так ужасно, что я закрыла глаза руками... Мы быстро пошли вперед, не в силах выносить это зрелище.»
<...>
15 апреля 1945 года тридцать вторая дивизия Красной Армии заняла Пальмникен. Уже 17 апреля под руководством генерал-майора Данилова началось расследование произошедшего. Вопреки опасениям, победители не упивались местью, хотя обезображенные до ужаса жертвы, обнаруженные в массовых захоронениях, были приняты ими за советских людей. Немногие уцелевшие — не более пятнадцати из семи тысяч евреев, отправленных в этот марш смерти — смогли указать советским дознавателям, в чем состояло преступление. Красноармейцы предприняли попытку найти виновных, но, за исключением пары гитлерюгендовцев, все они давно сбежали.
На Троицу 1945 года состоялся своего рода прощальный ритуал: вначале русские принудили около двухсот пальмникенских женщин и девушек голыми руками откопать 263 трупа, захороненных в канаве длиной почти 30 метров вблизи шахты «Анна» - это были тела 204 женщин и 59 мужчин. Затем вызвали немецких очевидцев, рядом с телами убитых они должны были публично рассказать о том, как и когда были убиты евреи. Рудольф Фольгер (Rudolf Folger), которого после прихода советских войск сами жители Пальмникена выбрали бургомистром, а вскоре после этого утвердили в этой должности и советские власти, вспоминал: «После того, как мертвых выкопали, их положили на открытой площадке в два ряда; женщины Пальмникена, которые их выкапывали, должны были выстроиться рядом с телами. Русские зарядили два автомата и направили их на женщин. Потом русский майор — еврей — произнес речь на немецком языке, из которой следовало, что русские сейчас могли бы сделать с женщинами то же самое, что было сделано с евреями.»
Мемориал в Янтарном очень такой... Пронзительный.
.
