Смотрел недавно в Интернете хороший репортаж по парашютному спорту.
Я чуть-чуть им занимался в десятом классе. Всю зиму мы, одноклассники, ходили в ДОСААФ, в учебный центр. Там сидели вечерами за партами и слушали инструктора. Потом три дня в неделю ездили пару месяцев укладывать парашюты. Всё тренировались. А перед прыжками каждый себе сам укладывал основной парашют. Запасные парашюты укладывали только инструкторы.
Про первый прыжок могу немного сказать.
Прыгать мне было не страшно, подумаешь - шагнул и полетел. А лететь было страшно, но не очень, больше интересно- страшновато.
Обдало выхлопными газами и шумом от двигателя Ан-2, затем хлопнуло и сверху меня как-будто взяли за шиворот, встряхнули и повесили. И так я довольный и висел под куполом.
Но тут вспомнил, что надо расконтрить запаску. А прыгали зимой и я был в рукавицах. Неумело потянул за контровочный шнур запаски и она чуть щелкнув, открыла передо мной ранец с запасным парашютом. Я удивленно на него смотрел. Парашют выпал, купол полетел вниз, на всю длину строп и стал наполняться. Пролетев подо мной, он сзади пристроился еще одним куполом.
"Ух, теперь я лечу на двух парашютах, почти как танк" - не без гордости и с тревогой думал я, глядя на медленно приближающуюся землю.
Как-то освоился и стал смотреть, а куда же меня несет.
Вижу, что уносит за пределы поля, на лес. Маневрировать двумя круглыми парашютами я попробовал, но увидел бесперспективность этого замысла.
На высоте триста метров что-то в животе задрожало, что-то щелкнуло. Потратив сколько-то там нервных клеток я понял, что это просто сработал барометрический замок запасного парашюта. Он принудительно открывает запасной парашют на этой высоте, если не успел расконтрить запаску.
А дальше...
Дальше я перелетел удачно линию электропередач, лесную просеку и приземлился на крону сосны. Пока отстегивался, прибежали спортсмены-парашютисты и помогли снять и уложить парашюты. Оценку "4" мне тогда поставили, видимо, за самообладание.
В общем, второй раз я прыгать не хотел. Но и отказаться было некрасиво и стыдно. Поэтому, собрав себя в комок, ай, была-небыла, прыгнул из нашего Ан-2. Но лететь второй раз было, удивительно, приятно. Уже я знал, что и как, этот полет был вполне нормальным. Ну а там уже и третий прыжок с круглым парашютом был уже просто для закрепления небольшого опыта, на третий разряд по парашютному спорту.
Спустя много лет тряхнули мы стариной и прыгнули. Но как-то не совсем удачно.
Мой четвертый, неудачный прыжок.
Я помню точно, инструктор кричал: “Ноги вместе!!!”. Он бежал по полю с мегафоном к приземляющимся перворазникам и все время кричал: “Ноги вместе!!!”.
Очень хорошо помню, как Сергей пошел с вертолета Ми-8 третьим, с высоты восемьсот метров; я спросил его перед взлетом, “может, я пойду третьим”, услышав его “Нет”, пошел четвертым; как в воздухе, будучи метров на сорок-пятьдесят выше, я потянул переднюю левую лямку моего Д-10, чтобы разойтись по горизонтали с Сергеем, он проходил почти под мной немного впереди и справа. Крикнул ему: “Петрович, Петрович!”. Не слышит.
Он восхищался полетом, а мне было грустно от мысли, что сейчас мы соединимся на наших тупых Д-10 в воздухе, и как два чайника-дебила сплетемся, порадуемся встрече, а потом, с ужасом и неприятием друг друга, начнем с большой вертикальной скоростью падать на землю. Кинжал или нож нам не выдали. Для того, чтобы отрезать переплетение и приземлиться на запасных парашютах. Мол, чайники этого не смогут.
В воздухе, слава Богу, два чайника не встретились в объятиях. Немного ранее, всего за два часа перед прыжком, нам дали “материал”, что не надо вместе встречаться, что в полете на парашюте надо его сориентировать по-ветру для правильного приземления, а если он не откроется, не мешать работе запасного парашюта.
А еще держать ноги вместе перед приземлением. Не буду перечислять все, что говорил нам инструктор, совершивший четыре тысячи прыжков, хотя, к примеру, “если у вас не открылся основной парашют и проблема с открытием у запасного, вырывайте крышку ранца запасного парашюта, выбрасывайте моток ткани парашюта под сорок пять градусов против вашего вращения как можно дальше”.
Это не дословно, точно я не запомнил, так как вряд ли способен на такое. Поэтому не знаю, но все-таки, правильно ли я понял, что при отказе “запаски” мне кабздец?
Любовался я воздушной стихией еще минуту, может, полторы. Как нам сказал инструктор, момент приземления никогда вы, дебилы-перворазники, не угадаете, поэтому, метров за сто смотрите вперед себя метров на четыреста-пятьсот, подпружинив ноги, ноги вместе, будьте готовы к приземлению.
Хорошо помню, метров триста до земли я с Сергеем разошелся по горизонтали, и наши векторы горизонтальных скоростей были противоположны.
Сто метров до земли. Епрст, вижу, что несет меня вправо приземный ветер. Слышу “Ноги вместе!!! Ноги вместе!!! Ноги вместе!!!”. Упал на правый бок.
По-моему, я сразу угадал, что я уже на земле, лежу… Привстав на колено, не дай Бог, Господи, Слава Тебе, опозориться, оглянулся. Справа сзади, как и бежал, бежит инструктор, в одной руке мегафон, а в другой какая-то синяя карточка. Ну, впрямь, арбитр на футбольном поле. Что за синяя карточка, я не знаю до сих пор. Ну, я же сделал четвертый прыжок, я знаю, как гасить парашют, меня же три месяца, хоть и давно это было, учили в ДОСААФе.
Образцово-прилежно вытягиваю нижние стропы парашюта на себя, даже захватываю к ним прилегающие. “Сука ветер, я тебя поборю”. Все, поборол. Погасил парашют.
Оглянулся на инструктора. Ого, бежит не ко мне. Ура! Значит, сделал все более-менее правильно. Ага, правильно-то я все сделал, а ведь позади и справа меня кто же может быть, к кому сейчас бежит инструктор?? Вижу какую-то машину, наверное, уазик или четверку, несущуюся по полю. Нет, все-таки четверка, “Жигули”.
Радостно отстегнул от себя парашюты. Смотрю, что-то в предполагаемом месте приземления Сереги несколько человек озабочены. Инопланетно подошел. Сука, падла, так и есть. Трагедия. Не буду здесь повторять, что я произнес вслух. Солнышко красиво освещает травку. На травке лежит Сергей, а ему врач уже размеренно вкалывает в сгиб руки какую-то жидкость. Укол. Ага, успокаивает пациента, это обезболивающий.
- “Ничего, все нормально. Смотри на небо, смотри на землю. Видишь?”
- “Да.”
- “Ты на земле. Успокойся. Все, ты уже на земле. Ты не волнуйся… Да нет, ты не волнуйся, все у тебя нормально.”
- “Да, все нормально”.
- “Конечно, все нормально. Полежи…”
Не знаю, кто расстегнул с Сергея основной и запасной парашюты, может, он сам. Инструктор с врачом приподняли Сергея к машине, поднесли. Повезли. Как робот, я взял оба комплекта парашютов и пошел, чувствуя огромную досаду, занозу, сука-падла, матом не буду выражаться.
Уазик-четверка лихо скачет по полю. Сука-падла, а я иду с этими парашютами к нашему штабу. Ликующая толпа парашютистов. А мне грустно. Пошел на склад сдавать оба комплекта парашютов. Сдал за себя и за Сергея. За Сергея не хотели принимать парашюты, но я объяснил, что его врач увезла куда-то на машине. У него травма ноги. Ну, тогда ладно.
Сдал все парашюты, расписался. Свободен, как муха в полете. Пошел к штабу, к радостной толпе. Увезли Серегу, а куда – неизвестно. Обидно, но никого это не волнует – “Ну да, бывает”.
В Киржаче день города. Пусть лучше расскажет сам Сергей, какую ему помощь оказал пьяный по случаю врач-хирург. Ничего он не сделал. Привезли его обратно, через два часа, к штабу. “Ну, что у тебя? Ну, ушиб, ну подвывих”. Ага. Довольный Сергей Петрович говорит : “Да, да, подвывих …”. Ну-ну, подвывих. Наблюдаем, как красиво приземляются спортсмены-парашютисты. Как настоящий Санчо Панса, прохожу, хромая, вдоль рядов машин. “Мужики, кто скоро едет в Москву?”. Никто. Все приехали сюда на субботу-воскресенье. Наконец-то нашел машину. “Вот скоро он приземлится, и тогда мы поедем домой, в Москву” – сказала жена одного спортсмена-парашютиста.
Ехали очень быстро на какой-то иномарке. Ну, просто Шумахер.
- “Куда везти?”
- “В Москву.”
- “В Москву, понятно, конкретно?”
- “Как можно ближе к больнице.”
- “Короче, я сворачиваю на Балашиху, а вы сами думайте, как вам поступить.” Очень быстро едет, спортивно-опасно-чревато…
Вот и кстати пост ГАИ, я говорю – “Вот здесь и высади”.
Прихрамывая на правую ногу, Сергей дошел до скамейки. Давай покурим. Давай. Покурили. Сереге что-то захотелось разлечься на скамейке, покачивает правой ногой. Говорит: “Давай сейчас лови тачку, вези меня в больницу Железнодорожного”. Я не знаю, что мне делать, почти растерялся, говорю: “Ты подожди, я сейчас схожу к гаишникам.”
До поста ГИБДД надо перейти всего лишь это шоссе. Осторожно оглядываясь, перешел мимо летящих машин дорогу. Представился. Так и так. “Прыгали с парашютом. Мой друг приземлился неудачно. Разрешите позвонить”. Мне Сергей сказал до этого телефоны Эмика и Амбала. Эмика нет, Амбал есть.
Немного же времени мне понадобилось объяснять Амбалу, что надо эвакуировать Сергея. Уточнив, на его вопрос, с помощью гибддэшников, что я нахожусь на 7-м километре горьковского шоссе, от кольцевой, я услышал: “Понял, сщас буду”; и еще какую-то нецензурную информацию.
Ждем-с. Сергей лежит, уютно примостившись на лавочке остановки. Я ловлю иномарку, в которой едет Амбал. Прошло около пятнадцати минут: “Ну вот они, вместе приехали”!
Посадили Сергея на правое переднее сиденье. Я сказал, что лучше бы нам ехать в наш госпиталь на Щелковской, я уже созвонился, обещали принять. Ох, хорошо… Лихо, пролетая желтые мигающие светофоры, притормаживая немного на поворотах, долетели до Щелковской. Куда дальше? Я только помню точно, что возле метро Щелковская.
А где? Начинаем колесить по темным проездам и опрашивать местное население. Поездили полчаса, наконец-то ближний свет Амбала уперся в ворота госпиталя нашей “конторы”.
-“Кто, что, зачем?” – спросил дежурный.
-“Да вот, мы звонили, вот наши документы, проверьте…”. Проверили документы.
-“А эти двое – что?”
-“Да они нас везут и сопровождают”.
-“Ваши документы”. Проверил.
-“Ну ладно, проезжайте”.
Проехали. Вот и приемное отделение. Встречала медсестра. Встретила. Позвонила, вызвала хирурга. Давай обследовать. Хорошая аппаратура, “Дженерал Электрик”! Все сразу им стало видно. Медсестра говорила, глядя на монитор: “Вот – перелом, а вот – второй”! “Ага, вот он – третий” – сказал хирург. Для меня это было что-то по-ту-стороннее. Спокойно-довольные они смотрят на этот телевизор. Через смотровое окошко рентгеновской комнаты Серега спрашивает, сидя на лежанке:
-“Ну как?”
Эмик, сидящий рядом, мне показал фигуру из пальцев: “Окей”! Я тоже показал Сергею:
-“Окей!”
-“Ну ладно, этого мы погрузим в каталку, а этого давай еще посмотрим!” сказал хирург, обращаясь к медсестре.
-“Что, без парашюта прыгал?” – спросил хирург.
Я честно ответил, что прыгал он с парашютом. Сказал, что у меня тоже правая нога болит. Хирург пощупал. Кое-где больно.
-“Ну-ка, давай, садись” – скомандовала вдруг медсестра. Пошел и сел на лежанку.
-“Ногу вытяни вперед”. Почему-то мне стало смешно, но повиновался. Обложили таз, как и Сергею, тяжелыми рентгеновскими накладками. Хотя я и чувствовал, что правая моя нога не совсем в порядке, я хромал, но все-таки ничего серьезного нет. Опять они, давай обследовать под рентгеновскими лучами мою чуть опухшую ногу.
-“Нормально” – сказал хирург через несколько секунд.
-“Нормально” – сказала медсестра.
Сергей веселый, говорит, мол, давай, Андрюха! Давай ко мне! В палату! Я не соглашаюсь, тем более, что переломов нет. Привезли его в спящую палату на каталке.
Обратно домой Амбал с Эмиком ехали с хорошей скоростью, довезли меня до дома. Дальше, хромая, я без проблем зашел домой. Потом болела нога. Травматолог дала больничный. Хоть и ударился я стопой снизу, а синяк во всю стопу расплылся почему-то сверху. Надорвал какую-то мышцу. Полторы недели на больничном отдыхал. Еще навещал Сергея Петровича. Два с половиной месяца в гипсе и четыре месяца больничного - вся его недолга.
Ну, да. Так и "надо". Не надо печалиться, вся жизнь впереди!
Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб этого больше не было.
Не буду больше приглашать никого прыгать с парашютом. И без парашюта!
