Сергей Голубев пишет: живёт в каком-нибудь Бобруйске какой-нибудь Голубевич. Ни по каким заграницам не ездит, учился дома, работает дома…
Тьфу, а не жизнь!
В чистом виде самоизоляция с рождения и до гробовой доски 
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
А Голубевичи Ликашенок не слушают. Они вряд ли в курсе, что и когда он говорил. Но если им сказать, что Лукашенка не пустил кого-то из-за границы, они пожмут плечами и скажут, что фиг с ними. Впрочем, если даже Голубевич что-то где-то слышал, то он скажет, что ксть нормальные отношения и есть борзота. Мол, не ввели власти никакого карантина, так надо было не борзеть. На городское озеро за карасями можно, а фиг знает куда фиг знает зачем — это уже борзота.Иван пишет: Какого еще заражения?-) Сколько там Батька то отрицал сие явление? Раз так слушает Голубевич Лукашенку, то пусть уж полностью и так же субъективно внимает. Никакого объективизма Голубевичу нельзя допустить!
Главная беда либерала — он в принцие не допускает, что кто-то думает не так, как он. Вот и получается, что он живёт полноценно, а какой-нибудь Кавендиш прозябал.Николай Мадура пишет: Да разве ж это жизнь?
При такой "жизни" и от Ковида помереть не жалко
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
Сергей Голубев пишет: Вот и получается, что он живёт полноценно, а какой-нибудь Кавендиш прозябал.
Не смешите мои носки
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
Нет. Голубевичу вспоминается раскрашенный автробус с обдолбанными пассажирамиИван пишет: Мне "пролетая над кукушкиным гнездом" Кизи вспомнилось... Голубович этот слюни не пускает в Бобруйске в спец.учреждении?
. Кстати, ЕМНИП, то и он, и Лири прожили не особо счастливую жизнь. Кизи, вроде. даже отсидеть успел полгода.Враг сделал перемену приятной, как сделал Он приятным употребление пищи (я тебе уже говорил, что в глубине души Он — гедонист). Но Он не хочет, чтобы перемены, как и еда, стали самоцелью, и потому он уравновесил любовь к перемене любовью к постоянству. Он умудрился удовлетворить обе потребности даже в сотворенной Им Вселенной, соединив постоянство и перемену союзом, который зовется ритмом. Он дает им времена года, каждое из которых отлично от предыдущего, однако всякий год такое же; скажем, весна всегда воспринимается как обновление и в то же время как повторение вечной темы. Он дает им и церковный год: за постом следуют праздники, и каждый праздник такой же, как и раньше. Мы выделяем любовь к еде для возбуждения обжорства, выделим же и естественную любовь к переменам, извращая ее в постоянное требование нового. Требование это — всецело плод нашей деятельности. Если мы презрим свои обязанности, люди будут не только довольны, но и восхищены новизной и привычностью подснежников в эту весну, восхода солнца в это утро, елки в это рождество. Все дети, которым мы еще не успели привить лучших навыков, совершенно счастливы годовым кругом игр, где санки сменяют пускание корабликов так же регулярно, как осень сменяет лето. Только при помощи наших неустанных трудов удается поддержать требование бесконечных, непрестанных перемен. Это требование ценно во многих отношениях. Во-первых, оно притупляет всякое удовольствие, увеличивая при этом жажду удовольствий вообще. Удовольствие новизны по природе своей больше, чем что-либо другое, подвержено закону «спада при повторении». А получать все новые удовольствия — недешево, так что жажда нового приводит к жадности, краху или к тому и другому. И опять-таки, чем необузданней жажда, тем скорее она поглотит все невинные источники радости и приведет к тем, которые запрещает Враг. Вот так, развивая ужас перед старым и неизменным, мы, например, недавно сделали искусство менее опасным для нас, чем оно прежде было, — противники разума среди поэтов и художников ежедневно измышляют теперь все новые и новые оргии сладострастия, неразумия, жестокости и гордыни. И конечно, жажда нового необходима, когда нам приходится поощрять моды и поветрия.
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
